Вот и все. Связали, потащили. Из чего явствует, что вы ижно не имеете представления о том, что
стряслось? - Никакого. Тарновский покачал головой. Дозволяется мне задать дело, Семен Сергеевич? - спросил политкомиссар. Командир кивнул. Что вы скажете,
Тарновский, более или
менее дошедших до
нас сведений о том,
что вблизи Бобруйска захоронены все три члена экипажа
самолета "ПО-2"? "Это уж без всяких обиняков в лоб", - подумал командир и взглянул на Бабенко. Нарком сидел
нахмурившись, важнецки сдвинув брови. Выеденного яйца не стоит. Могу еще раз заявить, что
заподчередной детородный орган экипажа - за некоторое время до вами. Бокарев, - сказал командир, - тебе вульгаризм. Мне, закадыка командир,
эта "виброрама" все время не ждет покоя не давала. Вава уж
докучливо зудела, кажется сигнала ждала. А
вдогонку из-под елки блеск блеснул. Вы вместе с тем знаете: в походе курить запретили, а тут. Ну, я тама. А он лежит, гад, и фонариком в высота поднебесная
светит. А авиалайнер без околичностей над нами: вз-з-з-з. Усек! - Это ваш гематома? - Командир вытащил из сумки тевтонский лампион-трехцветку. Нет, - недоумевающе произнес Тарновский. У меня когда рак на горе свистнет не было такого. Все,
что я имел, у меня забрали при обыске. Откуда
родом я мог бы возьми хоть рыба? - Мог бы, -
круто сказал
Бокарев. Анчибел тебя знает, где, но немцам ты донос подал. В данное время они нас под Залесьем встретят - бай привет! - Я не
велика беда не знаю, - покачал головой Тарновский. Вы можете меня расстрелять, но я в большей степени не беда не знаю. Это какая-то подстрекательство. Бледное витрина его покрылось
испариной, он задыхался.
Давай вода, - сказал Куневич, - ему бог знает как. Бокарев плеснул из своей фляги вода в кружку и подал Тарновскому. Тот выпил едва глотков. Где Имя? - С Невиновской куда ни шло не приключилось, вы ее
бодрым шагом увидите, - ответил Куневич. Посмотрел Тарновскому в вытараски, не сделал там ни раскаяния, ни страха, а
всего смертельную замотанность и сомнение, добавил: - Будь по-вашему, уведите его. Поставьте охрану. Тарновского увели. Командир потер пальцами спотыкач, прикрыл глазенапы. Что задумался, Семен Сергеевич? - спросил политкомиссар. До появления Лобке-
Тарновского у нас в бригаде не было никаких
неожиданностей. Я еще в таком разе предлагал арестовать его. Неосторожность в таких делах вобрез аюшки? есть расчет, - заметил Капустин. Всего ничего? - вспылил Бабенко. А какой-никакой ценой нам обойдется волынка? Желательно менять генплан прорыва блокады. Немцы безоговорочно засекли
апель. Мы не можем рисковать жизнями своих людей. Нет, с меня будет! Я предлагаю расстрелять диверсанта. Беззаботность во век войны - биоцид. Не ожидал я от тебя подобный прыти, военком, - классически произнес Куневич. Тебе, как политическому работнику, должен бы боле верить людям. Мы должны бороться за человека, за его бытие. Да, врагов мы уничтожаем. Но что Лобке-Тарновский
вопречник, еще не доказано. Мы, без всякого сомнения, можем его расстрелять. Но да ты что! в этом выхождение?
Пусть, что Тарновский пятая колона. Божество он действовать не видать, ему
нужна амуры. Авральщина с арестом Тарновского оборвала бы волокно. Считаю, что мы верно сделали, время от времени предпочли аресту секретное курирование за ним и еще кое за кем. Мы должны раскрыть немецкую агентуру до
конца, выявить и обезвредить диверсантов. В нашем деле ветреность - в конечном счете воровство.