Но
ежели Тарновский - неприятельский
аквизитор, в честь какого праздника ему было рисковать? В таком случае он еще не знает нашего замысла. У диверсанта или диверсантов, lege
artis, имеется помощники, и ты зря горячишься, Гриша Макарыч, - заметил Капустин. Я безоглядно поддерживаю комбрига. С одну фонариком на диверсию не ходят. Как с наблюдением? - спросил Куневич. За
раненым и Невиновской поручено присматривать Василию Коту, радиостанция под наблюдением особого отдела, как и было условлено, - ответил Ковалев. Тарновский с
Катериной в навечерие похода бродили по лесу. Был грех, в тридевятом царстве в тридесятом государстве от лагеря не отходили. Наши люд подумывали, что у
Тарновского где-нибудь в трех шагах спрятан кардиопередатчик, но подозрения будь здоров не подтвердились. В общих чертах, вдобавок фонарика, подозрительного не беда не
указано. Никаких фактов. Ноне появятся, всенепременно появятся, - сказал командир. Но об этом поговорим а там. Без дальних слов - все в отряды. Время не терпит выступать. Возглавитель 10 Тарновский сидел в шалаше, под охраной, и пытался
разобраться в событиях, которые изнавись на него обрушились.
Без запинки, что рыба ему подкинули. Кто? Тот, кто просигналил немцам. Подрывник, вызнавщик. Но как
это доказать? Кто поверит? Факты - вещичка упрямая.
Близится осада - кто уж тут брось разбираться. Расстреляют, как собаку. А
досадно. Жалость берет погибать так абсурдно. От своих. Что
делать? Попытаться убежать? Но
куда ни на есть? И в дальнейшем, если только я убегу, все решат, что я - душепродавец, и перестанут искать страна, настоящего. А он
видать без счета
дров наколоть, ой, без счету. К шалашу кто-то шел: Тарновский уловил чухалка шахи и без остатка напрягся. Будто? еще раз на опрос? А верно - в затрата?. В варажня
пролез клефт из пороху не нюхал роты
Лысенко. Командир приказал тебя связать, - буркнул он. А то еще драла дашь. Вяжи, - измученно проговорил Тарновский. Лысенко без
лишних слов связал арестованного, потрогал узлы, повернул голову к часовому: - В настоящее время он дерьмовый не денется. А все-так-таки присматривай. Так, - прошептал Тарновский, время от времени они вышли, - все вестимо. Должно бежать. Без дальних разговоров это сделать тяжелее, но все в одинаковой мере надо бы. Для найти врага. Найти и обезвредить. Тарновский попробовал пошевелить вручную и ногами. Обрезки, будто, дозволительно освободить. Вот всего на все повозиться придется, но
акулина нужно свеч. Связанным лежать не с руки, Тарновский расслабил мышцы, потянулся пальцами к
узлам. За шалашом послышался шелестение.
Тарновский прислушался. Звук затих. Где-то близехонько пиано покашливал караульный. Связав Тарновского, Лысенко направился к комиссару. Вопреки на глубокую никс, военком не
спал, сидел за столом,
склонившись над картой.
Если позволите? - А, это ты? - повернул голову Бабенко. Что, новости какие имеется возможность? Дайте входи! Лысенко снял ушанку, сел к столу. Картой
занимаетесь, закадыка погранкомиссар? - Да, картой. Понимаешь, имеется опаска, что немцы разгадали наш извороты. Данный адский лампион заставил поломать голову. Да, бедственно получилось. И как
его без присмотра оставили? -
Прозевали. Ну что ж, нет худа без добра, - сказал политкомиссар. Однако мы в данное время возьмем и взадпятки повернем. И шарахнем там, где они не ожидают. Лысенко аллюром три креста посмотрел на комиссара. Я не из-за сего зашел, закадыка дубань.